В Москве вышла книга, написанная слепоглухими людьми
Советский поэт Эдуард Асадов писал из темноты в свет: лишённый зрения в годы Второй мировой. Разорвавшийся снаряд искалечил лицо и выжег глаза. Бетховен создавал музыку «на ощупь» — фейерверк звуков сверкал внутри его головы.
Но это одно сенсорное нарушение. А творить, оставшись в темноте, с полностью или почти полностью выключенными светом и звуком (одновременно!) — возможно ли это не в иллюзии исключения?
Возможно.
В конце 2019 года в Москве вышел сборник «Зоркое сердце» — уникальная книга, под обложкой которой собраны стихи, рассказы, эссе и статьи 29-ти слепоглухих авторов.
Ещё раз: слепоглухих.
Для человека со стороны, даже культурно образованного, это может звучать минимум странно — как люди, не способные видеть и слышать (а значит, неспособные на 100% получать знания из-за нарушенной сенсорной функции) могут заниматься литературой? А подчас — писать лучше «толстожурнальных» поэтов из при всём уважении «Знамени»-«Невы»-«Звезды» и других литжурналов.
Той же логикой пользовались в досоветскую и довоенную эпохи. Слепоглухих считали людьми, не способными к умственному развитию, даже называли пренебрежительно: слепоглухонемые. Хотя последнее неверно — у СГ есть свои языки: жестовый, «дактиль», которым можно общаться из руки в руку и др.
Учёных, пытавшихся заниматься со слепоглухими, считали почти что вредителями. Ивана Соколянского, создавшего в Харькове школу-клинику для слепоглухонемых, репрессировали дважды (а школу, само собой, закрыли с иезуитским комментарием: эти дети глубоко умственно отсталые), а посмертно… наградили Госпремией СССР.
Хотели как лучше. Плавали — знаем.
Ученица Ивана Афанасьевича Ольга Скороходова стала первой в стране слепоглухой писательницей (её книгу «Как я воспринимаю и представляю окружающий мир» стоит прочитать, пожалуй, всем). А Александр Васильевич Суворов, участник знаменитого «Загорского эксперимента», в ходе которого четверо слепоглухих смогли окончить МГУ, — защитил докторскую диссертацию и до сих пор преподаёт! У истоков «эксперимента» стоял тот же Соколянский.
Кстати, Александр Суворов, сегодня практически тотально слепоглухой (ощущает, когда загорается яркий свет, но, увы, не видит даже контуры) — вошёл в состав жюри конкурса «Со-творчество», по итогам которого вышла рецензируемая книга. И прочёл все конкурсные работы. Как и Наталья Борисовна Кремнёва, тотальница, инвалид I группы по слуху и зрению — главный редактор единственного в России журнала для слепоглухих «Ваш собеседник».
Длинная преамбула чаще всего означает, что с профессиональной точки зрения рецензируемый объект интереса не представляет. Но это не тот случай. Введение необходимо для понимания — тексты в книге созданы людьми, у которых восприятие мира сместилось с привычных нам осей. Они видят мир иначе. Слух и зрение заменяет им осязание: Алексей Писеев в стихотворении о посещении зоопарка пишет: «Жираф-жирафыча унюхал я впервые,/ Кот-котофеича знакомого узнал…», то есть вспомнил по запаху того кота, которого унюхал в прошлый приезд. А всегда ли мы способны узнать лицо человека при второй встрече?
Или Ирина Поволоцкая. Пишет о руках — ведь именно они становятся глазами и ушами слепоглухих: «Улыбаюсь сердечности/ ваших рук», и это правда. Тотальники или люди, у которых остаточные слух и зрение стремятся к нулю, общаются или с помощью дисплеев Брайля, или из руки в руку. Ирина, добавлю, наряду с Галиной Ушаковой — одна из двух авторов_ок книги, пишущих верлибром. Даже этот тренд докатился до туманно-тихого мира!
А вот Николай Кузнецов — поэт, которые не конструирует метафору или использует в нужных местах тропы, а мыслит образами: «Море моет берег,/ В воздухе ж просторном —/ Волн жёлто-оранжевых/ Огненный прибой» («Цикады»). Уверен, эти стихи не затерялись бы на страницах лучших конвенциональных литжурналов!
На Кузнецова, Поволоцкую, Алексея Пижонкова (победителя конкурса) обращает особое внимание автор предисловия к сборнику Ольга Балла: «Эти люди в своей темноте и тишине вообще больше знают о нашем красочном и звучащем мире, чем мы догадываемся». А зачастую — больше, чем знаем мы сами.
Но стихи — это не всё. Ещё два раздела книги — «Проза» и «Эссе/публицистика» — написаны слепоглухими. Что интересно: если в поэзии СГ-авторы чаще обращаются к традиционным лирическим темам, зачастую культурно-инерционным, то в прозе их больше волнует тема сроднившейся с ними слепоглухоты.
Личному опыту «погружения во мрак» посвящены рассказы Клавдии Кропиной и Владимира Елфимова; взгляд со стороны на родных/мир/товарищей «по несчастью» (далеко не все СГ считают свой диагноз несчастьем) — в текстах Лидии Косыревой, Сергея Новожеева, Елены Волох, Игоря Маркаряна и др. А разве может не зацепить роман в письмах Натальи Демьяненко и Анатолия Киселёва? Да, именно роман. Любовь — по силе и тонкости чувств такая же, как и у всех. Отдельно подчеркну. Любовь, как и любые чувства, не может быть слепоглухой. Это важно понять. «Зоркое сердце» помогает.
Вы знаете — у людей разных рас нет никаких конструкторских отличий (цитата).
Последний раздел сборника — тексты о слепоглухих/слепоглухоте. Единственный, в котором смешанный состав авторов: и слепоглухие, и зрячеслышащие. Как те, что рядом стояли (то есть, варятся в сообществе, как, например, волонтёры Анна Демидова или Светлана Иконникова), так и люди, соприкоснувшиеся с миром СГ по касательной. Анне Лукашёнок, например, удалось передать мирочувствование слепоглухой девочки — я спрашивал у Натальи Кремнёвой, справилась ли Аня, не нафантазировала ли лишнего? И Наталья Борисовна ответила: это рассказ удивительной точности. А Лида Юсупова специально для книги написала объёмный комментарий к своему же стихотворению «Гласные на кончиках пальцев», также опубликованном в «Зорком сердце». (Вкратце, так как это не очевидно: текст Юсуповой родился на полях фильма «Земля молчания и тьмы» 1971 года, в которой слепоглухой женщине во время полёта рассказывают рука в руку о том, что видно из иллюминатора.)
О чём ещё этот сборник? О разорванной толерантности, которую начинают стягивать подобные проекты и книги. О том, что общество — внезапно — поворачивается лицом к инвалидам, обращает внимание на их потребности и оставляет/возвращает право быть людьми (я как сын инвалидов второй группы — знаю, о чём говорю).
Но до полного приятия или создания подлинной доступной среды в нашем до сих пор чудовищно нетолерантном обществе ещё далеко (на Западе, например, люди с синдромом Дауна «интегрированы» в жизнь: прекрасно работают и даже получают права; а видел ли кто-то подобного человека в РФ за рулём? Ну, может быть, если единичное исключение. А дальше?).
Несколько лет назад хештег #MeToo вернул/вручил женщинам право голоса. Помог сплотиться перед главным врагом — дискриминацией и неравенством (увы, чаще всего в лице мужчин). Сегодня фемдвижение активно — от дискуссий в соцсетях до акций, пикетов и митингов — защищает права женщин. Стало реальной силой, с которой больше нельзя не считаться.
Какой хештег сможет изменить отношение общества к инвалидам? Какой сделает их, незамечаемых и — увы — тоже дискриминируемых, равными (да пусть даже условно равными) нам? Неизвестно.
Но книги, подобные «Зоркому сердцу», абсолютно точно приближают этот день.
Это, пожалуй, самое главное.
Рецензия на сборник «Зоркое сердце» (2019)
Опубликовано: журнал «Знамя», № 6, 2020