О том, как изменилась жизнь на Земле в условиях пандемии коронавируса, вызвавшей введение ограничительных мер, написано, рассказано и показано столько, что ни слушать, ни читать на эту тему больше не хочется…
И я решил написать и, главное, описать лишь день из Своей жизни, проведенный в условиях карантина и самоизоляции, которые Я, прямо скажем, далеко не всегда соблюдал, но, как говорится, что было, то было, и шила в мешке не утаишь, а из песни слова не выкинешь.
Пробудившись ото сна ранним и чудесным майским утром, Я, как обычно, первым делом протянул руку к лежавшим на прикроватной тумбочке наручным часам: они показывали начало седьмого — мое привычное время пробуждения, приведения себя в надлежащий вид и должный порядок и подготовки к осуществлению намеченных мероприятий, если, конечно, таковые предполагались. А в тот день у меня был запланирован поход на ближайший рынок за продуктами.
Конечно же, можно было дождаться соцработницы Светланы, которая регулярно, а именно, два раза в неделю меня навещает и помогает в немудреных житейских делах, однако ходить «на добычу» хотя бы недалеко от дома, дабы как минимум не растерять наработанных навыков по ориентированию на местности, Я почитаю за первейшую обязанность, да и пройтись по городу приятно и полезно: глядишь — встретишь кого-то из Своих знакомых, купишь что-то нужное в хозяйстве. Одним словом, прогулка, особенно утренняя, когда и погода всячески располагает, — для меня праздник.
Убрав постель, попрыгав и поприседав, зарядившись бодростью и энергией, Я скорым и пружинящим шагом направился на кухню, где занялся приготовлением вкусного и обильного завтрака.
Должен признаться, прием обязательных для каждого человека ежедневных трапез имеет для меня в некотором роде и философское значение, за основу которого мною взята известная Восточная мудрость, гласящая: «Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу».
И каждодневно Я съедал завтрак именно САМ, обед иной раз приходилось в приятности делить с кем-то из числа друзей-приятелей или же соседа по лестничной площадке, другое дело — ужин… Вот с ужином дело обстоит сложнее, потому как врагов Я до сих пор так и не нажил, да и не заслужил Я этой чести: называться чьим-то врагом. Так или иначе, но отдавать ужин несуществующему врагу мне было не с руки, иначе вся моя философская концепция рассыпалась бы как карточный домик.
…Враг, которому Я бы мог без страха, но с упреком отдать пресловутый, равно как и весьма калорийный, с очевидным искусством мною же приготовленный ужин, таки нашелся, ибо, как пришлось мне в этом убедиться, анализируя последствия своих вредных привычек, враг этот не кто иной, как Я: сам себе и — сам в себе.
Вот этому самому, отнюдь не мифическому, но вполне реальному врагу Я и отдаю каждодневно ужин, и в этом случае совесть моя чиста и непорочна, как поцелуй ребенка. Оправдание на сей случай тоже имеется: «Жизнь — штука вредная, от нее болеют и умирают, но когда хорошо покушаешь, эта зловещая перспектива уже не кажется такой уж мрачной и безысходной…»
…После завтрака, который Я мажорно и жизнеутверждающе завершил чашкой ароматного и крепкого чая «с удовольствием», мне пришла мысль, от которой было невозможно отмахнуться.
Дело заключалось в следующем: голова Моя совершенно потеряла нормальный, привлекательный человеческий вид, джунгли волосяного покрова на ней настолько разрослись во все стороны Света, что мне порой приходилось буквально отыскивать в зарослях шевелюры Мой аудиопроцессор.
В обычных жизненных условиях Я поступал элементарно просто, как поступил бы любой здравомыслящий человек, иными словами — отправился бы в ближайшую парикмахерскую, где я давно числился постоянным клиентом. Но это было прежде, до пандемии с самоизоляцией, а сейчас-то все парикмахерские закрыты, — вот в чем беда…
Однако сегодня Я был настроен решительно и принял единственное и самое верное решение, а именно: Я твердо вознамерился сам себя и подстричь, благо машинка для стрижки волос у меня имелась еще с давних пор, летом, в самую жару Я «снимал» буйную шевелюру подчистую, да еще и голову наголо брил, как известно — лысому во всех отношениях хорошо и удобно живется, одно только плохо: умываться долго приходится…
Облачившись в «костюм Адама» и вооружившись машинкой для стрижки волос, Я со всем возможным для данной ситуации комфортом расположился в ванне и, манипулируя насадками-ограничителями, как говорится, очертя голову, начал эту самую голову приводить в божеский вид. Сверху снял совсем немного волос, на затылке — поболее, ну а на висках получилась довольно короткая стрижка. На большее Моей парикмахерской фантазии не хватило, да и насадок имелось всего три. Самое главное — везде было ровно подстрижено, в чем Я не замедлил убедиться со всем Моим тщанием, отложив машинку в ящик тумбочки «Мойдодыра». Конечно же, итоговый результат моих парикмахерских исканий и дерзаний, беспримерных даже на ощупь, отличался от того эффектного и красивого результата, который Я имел после посещения парикмахерского салона, — и все же Я пребывал после автострижки в прекраснейшем и даже, если так можно сказать, поступательно-наступательном настроении и, свершив омовение под душем и убрав «отходы производства», а затем облачившись в рубашку и брюки защитного цвета, нахлобучив видавшую виды кепку-«Напентюшник», отправился прямиком на базар в сопровождении неразлучных друзей: некогда белой трости, уже изряднехонько погнутой и помятой в жизненных перипетиях, как и ее хозяин, еще советского производства, — и рюкзака за плечами.
День разгуливался, погожий и теплый, воробьи в кронах высоких тополей не то что чирикали, а буквально орали, в воздухе царил непередаваемый и пьянящий аромат цветущей акации, и Я в который раз обратил внимание на почти опустевшие тротуары: ни тебе прохожих, спешащих по делам, ни уличной торговлишки, в былые времена основательно затруднявшей передвижение. Зато машин на дорогах было ничуть не меньше обычного.
Вот и торговый корпус нашего рынка Большие Исады, главная и конечная цель моего вояжа.
— Гражданин, а вы почему без маски и перчаток? Закон один для всех! — услышал Я строгий и требовательный молодой голос, и чья-то сильная рука придержала меня за плечо. — Я остановился как вкопанный, растерявшись на миг, но быстро нашелся и вежливо осведомился:
— С кем имею честь, простите?
— Сержант полиции Бекманбетов, патрульно-постовая служба, — последовал ответ.
— Так Я же не грабить иду, а покупать за свои кровные, — весело ответил Я бдительному стражу порядка.
Полицейский хохотнул довольно и понимающе — видимо, рутина службы постовой заела человека вконец.
— Ну, если не грабить идете, давайте Я вам помогу по корпусу пройти.
Я охотно согласился на его предложение, и МЫ направились по рядам торгового заведения.
Торговцев было не в пример мало в сравнении с докарантинными днями, но кое-кто все же стоял за прилавками и продавал различную снедь, что и помогло Мне выполнить намеченную продовольственную программу.
Завершив вояж по торговым рядам и тепло распростившись с сержантом полиции, Я не спеша направился к дому.
…Вот и двор наш запустенный — под ногами мусор и кирпичная крошка; подъезд встречает прохладой, запахами кухонь различных народов, населяющих его, и — тишиной…
Поднимаюсь на третий этаж, достаю из кармана ключи, и тут кто-то осторожно трогает меня за локоть, и вкрадчивый женский голосок с явственным казахским акцентом вопрошает:
— Дяденька, вам сучья икра не нужна?
От неожиданности Я чуть было ключи не выронил, — так поразил меня услышанный вопрос.
«Только без паники, и не поддавайся на провокацию», — пронеслось в мозгу и, взяв-таки себя в руки, Я ласковым убеждающим голосом, как будто разговариваю с маленьким ребенком, задушевно произнес:
— Деточка, сучьей икры в природе не бывает, потому что собачка — животное живородящее, вскармливает щеночков исключительно молочком, — запомни это, пожалуйста.
— Да не сучья, а сучья икра… Ну, рыбья, рыбья… — забеспокоилась Моя нежданная собеседница, вслед за скороговоркой послышался шелест целлофана, и женщина вручила мне стеклянную литровую банку, укутанную в полиэтилен.
— Так это, стало быть, щучья икра? — вскричал Я с облегчением и даже обрадованно, однако представительница подпольного икорного бизнеса предостерегающе шикнула, успокаивающе: дескать — не кричи понапрасну, мало ли? И рекламно-убедительно продолжила расхваливать товар:
— Хорошая икра, свежая, не мороженая, берите, недорого совсем.
Молчанье, как известно, знак согласия; молча Я убираю банку с щучьей икрой в рюкзак, а затем отсчитываю торговке требуемую сумму наличности, завершив, таким образом, гм, в общем-то, противозаконную сделку. Все же Я не утерпел и насмешливо спросил нечаянную знакомую:
— А чего же Ты тогда, красавица, называла икру сучьей?
На что женщина, глубоко вздохнув, горестно ответила:
— Ой, не спрашивайте: зубы у меня сняли в ремонт, а из-за карантина никак не могу их обратно получить, вот и не выговариваю слова.
Очутившись в своей квартире, Я принялся деятельно готовиться к обеду, благо и время способствовало. Переложив часть щучьей икры в фаянсовую мисочку, Я любовно заправил деликатес шинкованным зеленым лучком, добавил несколько капель оливкового маслица, накрыл мисочку пищевой пленкой — и сослал отдохнуть на полчасика в холодильник, а затем приступил к строительству традиционного Астраханского салата из помидоров и огурцов с чесноком и зеленью.
Наконец, все было готово, и можно было приступать к обеденному священнодействию: на столе, застеленном старой клеенкой, в данный момент почти уподобившейся скатерти-самобранке, у меня было что душеньке угодно: кроме салата и щучьей икры, в глиняной миске источали пряный аромат малосольные огурчики, рядом, на тарелке, дымилась только что испеченная картошечка, ну а хлеб, который, как известно, всему Голова — свежий, ржаной, был мною нарезан и сложен во главе стола. Но чего-то на обеденном столе явно недоставало для абсолютной гармонии души и сердца, ну буквально самой малости… Как бы ниоткуда в голове зазвучала давно забытая шансонистая и веселая песенка, сложенная в народе, кстати говоря, ровно полвека назад, в далеком уже 1970 году, когда в нашем регионе, равно как и в других советских областях и республиках, разразилась эпидемия холеры, и тогда тоже были карантин и самоизоляция, мне даже довелось пройти пятидневный курс обсервации, чтобы получить разрешение на выезд из родного города. Слова этой озорной песни уже и не вспомнить, в памяти остался один припев, но зато какой:
«Эх! Эх! Выпить нам не грех!
Ох! Ох! Да поможет Бог»!
И тогда из кухонного шкафчика как бы сама собой на стол явилась маленькая рюмочка, а из холодильника вослед ей — запотевшая бутылочка «Злодейки».
Сегодня, как говорится, Сам Бог велел выпить за достигнутые успехи, да и за здоровье тоже не помешает — самую малость, как лекарствие…
Лишь одно обстоятельство слегка Меня огорчает и, как говорится, всю малину портит: не с кем обед разделить, ну да это не от меня зависит, карантин же… И самоизоляция…
День у меня сложился как нельзя удачно, даже с некоторыми забавными и неожиданными приключениями, все планы, намеченные загодя, были выполнены, могу с уверенностью сказать — он запомнится исключительно хорошим и надолго. Побольше бы таких чудесных дней Нам Всем!
P. S. На следующий день после описываемых событий меня, как обычно, навестила социальная работница. Как бы между прочим, Я спросил:
— Света, скажите, как, по вашему мнению, меня вчера подстригли?
Ответ последовал без промедления:
— Очень хорошо!