Прозвенел звонок на обеденный перерыв, и я, помыв руки, поднялся на второй этаж и по коридору направился к «раздевалке», чтобы переодеться и идти домой обедать (жил я рядом с работой). В помещениях я хожу осторожно, не торопясь, а тем более — там, где много незрячих людей. Не спешил я и на этот раз, и сразу почувствовал, что кто-то робко теребит полу моего халата. Я решил, что, должно быть, собачка или кошка пытается привлечь к себе внимание. Обычно такие приглашения я приветствую, но на сей раз — ведь только что вымыл руки — не захотел контакта со случайным животным и прикинулся, будто ничего не замечаю. Однако через несколько шагов снова ощутил лёгкое подёргивание. Это становилось занятным, и я опустил руку пониже, чтобы узнать, что же сие означает… И нащупал крошечную детскую «лапку». Мои губы растянулись в улыбке умиления, и на душе сделалось удивительно тепло. Повернувшись к малышу, я присел на корточки и легонько прикоснулся к его плечам. Кофточка подсказала мне, что это девочка.
— Привет! Ты чего хочешь, детка?
— Здласьте!
— Здравствуй, конечно! Как тебя зовут?
— Настя.
— О, Настя. А сколько тебе лет?
— Четыле.
— Ух, ты, четыре годика. И что ты здесь делаешь?
— Я с мамой плишла.
— А-а… мама тут работает, значит?
— Да.
— В столовой?
— Да.
— Понятно. А часто здесь бываешь?
— Часто.
— И завтра будешь?
— Буду.
— Ну, тогда завтра увидимся, а сейчас я пойду, ладно?
— Да.
— Спасибо, Настенька. До свидания.
Я осторожно поцеловал её в щёчку и ушёл.
Само собой, к возможной новой встрече с барышней я постарался приготовиться подобающим образом — купил самую большую шоколадку, какая только нашлась в нашем магазине. На другой день при схожих обстоятельствах Настя снова отловила меня, и я с наслаждением вручил ей шоколадку. Так началась наша скромная дружба. Время от времени мы в том же коридоре встречались и общались, насколько это было нам доступно при моём неважнецком слухе. Я больше не носил ей гостинчиков: это было бы непедагогично и неэтично, но Бог свидетель — она и не упоминала об этом, однако упорно продолжала меня останавливать — ведь только так, по её доброй воле, мы и могли сходиться, сам бы я её никогда не нашёл. Я стал, если был не занят, подниматься к ней в рабочее время; тогда там никого почти не бывало, и мы чувствовали себя свободнее. И либо я минут пять просиживал перед ней на корточках, либо брал её на руки и прогуливался взад-вперёд, разговаривая с ней. По-другому было нельзя: я бы просто ничего не расслышал из того, что она говорила. Собственно, «общение» наше сводилось к моим вопросам и её лаконичным ответам, однако для меня и в этом была подлинная отрада. Дело в том, что у меня достаточно богатый опыт обращения с маленькими детьми. Я рос вместе с четырьмя братьями и четырьмя сёстрами, причём был третьим по старшинству, так что мне довелось нянчить практически всех остальных, а позже я растил своего сына… И всегда мне нравилось возиться с детьми, если они были маленькими и доверчивыми, как эта Настенька… Я убеждён, что душевное здоровье, позитивный настрой и готовность к полезному самовыражению — всё то, что и делает нас людьми, — можно сохранить одним-единственным способом: для этого необходимо любить и быть нужным. И едва ли есть что-то вернее и приятнее, чем любовь к невинным детям. Мусульмане утверждают, что ребёнок до семи лет — ангел, и я вполне согласен с этим.
Ну а наш «роман» с Настенькой, увы, продлился лишь пару месяцев, пока я не уехал в отпуск. А когда вернулся, оказалось, что Настина мама у нас уже не работает, и с тех пор я своей подружки больше не видел. Теперь уж она, вероятно, и сама стала матерью. Но и по сей день я вспоминаю о ней с благодарностью и нежностью, ведь из многих ходивших там людей она почему-то выделила именно меня и стала мне доверять. Жаль только, что слабый слух не позволил мне быть для неё по-настоящему интересным и занимательным другом…
В последнее время культивируются совершенно чудовищные идеи о том, например, что брак и семья — отжившие институты патриархального общества, и современному человеку они без надобности. Здесь не место для серьёзной дискуссии на эту тему. Но должен заметить, что отказ от брака и семьи ускорил бы и без того явный процесс вырождения человечества. А бесспорно существующие проблемы взаимоотношений между нами, в том числе в деле воспитания детей, надо, по-моему, решать не путём взаимного отчуждения в погоне за эфемерной самодостаточностью, а обратным способом, т.е. надо по-настоящему повернуться друг к другу, научиться думать друг о друге и, главное, любить друг друга, — тогда и только тогда мы можем хоть на что-то надеяться в будущем.
В первую очередь это касается нашего отношения к детям, ибо на земле нет ничего более важного и прекрасного, чем любовь к ним и стремление к тому, чтобы видеть их счастливыми.