В комнату Зои Петровны осторожно вошла белокурая девочка и села у стола. На вид ей было лет двенадцать, но её большие глаза казались совершенно взрослыми. Она внимательно смотрела на пожилую женщину, которая перебирала старые фотографии.
Около минуты девочка молчала, потом тихо позвала:
— Бабуля.
— Что, Оленька, — Зоя Петровна подняла голову и улыбнулась внучке.
Девочка посмотрела бабушке в глаза и спросила:
— Ты плакала?
— Так, немножко, детство своё вспоминала… Военное…
Оля ещё несколько лет назад заинтересовалась конвертом со старыми фотографиями. Тогда просмотр чёрно-белых снимков, с которых на неё смотрели совершенно незнакомые люди, быстро её утомил. Рассказ бабушки она тогда не дослушала, а теперь ей было стыдно вспоминать этот эпизод. Неуверенным голосом попросила:
— Бабуля, расскажи, пожалуйста, как ты жила во время войны. Тебе, наверно, было страшно.
— Было, конечно, внученька. Когда война началась, мне было всего три года. Жила я в деревенской избе с мамой, бабушкой и старшей сестрой Лидой. Отец ушёл на войну.
— А какой была твоя мама?
Зоя Петровна протянула внучке снимок, на котором стояла красивая девушка с ребёнком, и сказала:
— Посмотри, Оленька, твоя ведь прабабушка. Только тут нельзя увидеть, какой доброй она была.
— Это ты у неё на руках?
— Нет, это Лида. К сожалению, не сохранилось ни одного снимка, где я вместе с мамой, — сказала Зоя Петровна дрогнувшим голосом.
— Жаль, — грустно ответила Оля и бережно взяла со стола остальные снимки.
— Посмотри, здесь моя мама с братьями, а здесь вместе с моим папой в день свадьбы… — рассказывала Зоя Петровна.
Оля смотрела снимки, затаив дыхание, и продолжала задавать вопросы:
— Бабушка, у твоей мамы было так много братьев. Куда они делись? Не могли же все погибнуть на войне? Так же не бывает…
Зоя Петровна снова глубоко вздохнула и сказала:
— Бывает, внученька, бывает.
И без того большие глаза Оли расширились от ужаса. Она стала пересчитывать на снимке молодых людей.
Зоя Петровна горько улыбнулась:
— Не считай, милая. Здесь не все мамины братья. У моей бабушки было двенадцать детей — девять сыновей и три дочери. И все её сыновья отправились защищать Родину. С первого года войны бабушка получала вести о гибели сыновей регулярно. Каждый раз долго и неутешно рыдала. Глаза моей мамы были влажными от слёз постоянно. Никаких вестей о моём отце не было. О том, что он тоже погиб, мы узнали только после войны.
— Ты рассказывала, — вспомнила Оля, — что твоя мама тоже умерла во время войны. Но почему, если она не воевала?
— Внученька, во время войны люди погибали не только на поле боя. Ещё бывали эпидемии. К нам в деревню приходили немцы. Когда они ушли, началась эпидемия тифа. Моя мама заболела. В одно весеннее утро бабушка с сестрой пошли за хворостом, а я осталась с мамой. Как сейчас помню, мама лежала на кровати, щёки её пылали. Она измерила температуру и сломала градусник. Шарики ртути раскатились по одеялу, и я стала с ними играть. Оленька, не смотри так удивлённо. Я была совсем маленькая, а мама лежала в бреду. Когда наигралась, мама спала. Я легла с ней рядом и тоже уснула. Проснулась от холода. Подвинулась ближе к маме, но она тоже была холодная. Я испугалась и побежала к соседям. Началась суета. Вернулись бабушка с сестрой. Помню крик бабушки. Жестокая война оставила ей только двоих детей из двенадцати. Две дочки и ни одного сына. А я долго ещё не могла осознать, что у меня больше нет мамы. Но горе было не только в нашей деревне, оно пронизывало всю страну… А потом пришла долгожданная победа, доставшаяся великой ценой. — Зоя Петровна замолчала.
— Бабушка, получается, твоя мама так никогда и не узнала, что закончилась война? — спросила Оля шёпотом, глядя на бабушку глазами, полными слёз.
После долгой паузы Зоя Петровна ответила:
— Оленька, я много раз в своих фантазиях делилась с мамой этой радостью. Она узнала, понимаешь, узнала…