Владимир Елфимов о детстве в семье глухих родителей, учёбе в интернатах, опасной работе на заводе, обретённой семье и правилах общения со слепоглухими
Владимир Елфимов — один из самых известных слепоглухих людей в нашей стране (слышал даже, говорили: если вы не знаете Елфимова с его дочерью Светланой — вы не знаете слепоглухих). Он активист, эссеист, человек коммуникабельный и открытый. Удивительно, что он, тотально слепоглухой сейчас, родился в семье глухих родителей, — и смог полностью реализовать себя в жизни: получить образование, создать семью, воспитать прекрасных зрячеслышащих дочерей (он даже электрику ремонтирует дома — без посторонней помощи!). За всем этим, как мне кажется, скрывается большая уверенность в себе, стальной стержень, который не даёт человеку сдаться и раскиснуть. В этом смысле история Владимира Елфимова — пример всем; это история и человека, и силы духа, которая не просто поддерживает жизнь, а позволяет строить её так, как нужно человеку. Невзирая ни на какие физические ограничения.
— Владимир Павлович, вы родились в семье глухих родителей. Ваша слепоглухота — это генетическое, наследственное?
— Мой отец не только глухой, у него ещё был синдром Ушера. О наследственности этого заболевания я узнал лишь в 35 лет, и не от врачей, а на I Международном фестивале молодых инвалидов в Москве в 1992 году — из доклада Мэри Гэст, руководителя английской организации поддержки слепоглухих. Фестивальная неделя открыла мне глаза на судьбу — мою и других. Там я впервые увидел и познакомился с множеством слепоглухих не только из России, но и из Великобритании, Нидерландов и других стран.
— Читал, что вашим первым языком был жестовый язык, а обычный русский — уже потом. Как, а главное через кого вы его изучили, — учитывая, что родители разговаривали жестами?
— Русский жестовой язык — мой первый язык общения. Я его специально не учил, в моей семье разговаривали на РЖЯ, и я с детства его усвоил. Это обычный язык обмена информацией в семье глухих, а его качество и сложность зависит от кругозора родителей, общительности и наличия в окружении других глухих. Глухие дети воспринимают мир и РЖЯ естественно, как и обычные дети, понимают всё в условиях здесь и сейчас. В семьях же, где родители слышащие, глухие дети зачастую общаются примитивно — скудный набор жестов и взаимодействие в основном с помощью «указательного пальца». У меня с родителями был полноценный РЖЯ с потолком на уровне их кругозора. Они мне многое рассказывали, объясняли, что сами знали и умели, а я понимал их, насколько может понимать ребенок адекватно возрасту. С каждым годом осваивал всё больше значений жестов и грамматических конструкций из РЖЯ и соответственно реагировал.
Когда попал в школу-интернат в семь лет, всем, в том числе педагогам и старшеклассникам, показался «умным мальчиком». Моя первая учительница, Валентина Петровна, отлично владела РЖЯ, она познакомила меня с первыми буквами русского языка, первыми словами русского языка, которые мы на занятиях связывали с дактильными словами1 и закрепляли жестами. Простой пример: что такое мяч? Все дети это отлично знают, жест «мяч» показывают в каждой семье, где живут глухие. В школе нам предлагали картинку с мячом, внизу было написано по-русски «мяч», а ещё ниже — три кисти рук с разными комбинациями пальцев, дактилирующие это же слово. Так мы и узнавали образ и смысл слова и могли называть его то дактильно, то жестами друг другу и педагогу. Со временем мы узнавали названия предметов и живых существ вокруг нас, затем изучали глаголы, имена прилагательные и т.д. Так происходило расширение словарного запаса русского языка во взаимодействии с дактилологией и жестовым языком. Важными оказались и занятия по развитию устной речи — нас учили правильно говорить, составлять фразы, а если кто-то лучше понимал, то мог использовать калькирующую жестовую речь — фразу исполняли на жестовом языке на основе русской грамматики2.
Важно — первые шаги освоения РЖЯ глухие дети получают в своих семьях, потом развивают язык в специальных детсадах и школах для глухих детей. Правда, в детсаду и школе упор делался на дактильную речь — так пополняется запас русского языка, и так как «главный» способ взаимодействия детей со взрослыми — дактилология, это сильно тормозит передачу информации. Дети же вне уроков предпочитали быстро объясняться на РЖЯ, вот тут он и развивался, а некоторые педагоги, владеющие им, помогали нам лучше понять смысл тех или иных слов, жестов и фраз.
В такой среде осваивается и культура глухих, и РЖЯ — это то, что нас объединяло.
Мне очень повезло — малограмотные родители, разговаривающие со мной свободно обо всем, первая учительница с хорошим знанием РЖЯ, пристрастие к чтению книг… К тому же, учительница смогла «поставить» мне, глухому от рождения, правильную устную речь. Это помогло интегрироваться в жизнь, несмотря на проблемы со зрением…
— Что самое главное, на ваш взгляд, в обучении детей из особых семей, тем более тех, кому тоже нужно особое отношение? На что нужно обращать самое пристальное внимание?
— Детей с признаками синдрома Ушера лучше развивать в обычной среде, с глухими сверстниками; помогать им как можно органичнее войти в коммуникацию с другими детьми, чтобы они даже рефлекторно перестали стыдиться своего «странного» положения. Вдобавок — развивать у таких детей уникальные свойства и способности. Например, интеллект: обращать внимание на развитие образного, логического мышления, воображения, научить любить книги. Важно подключать к процессу руки: дети должны многое уметь делать ими, не напрягая глаза. Ну и др. Эти умения позже помогут взрослым слепоглухим лучше адаптироваться в обществе. Нельзя отрываться от мира, замыкаться в себе и считать себя слабым, бесполезным и несчастным.
Если же у слепоглухих родителей здоровые зрячеслышащие дети, то, в первую очередь, им нужна поддержка со стороны. «Слабые» родители зачастую не могут самостоятельно помочь своим детям как следует развиться. Тем более, когда дети учатся в общеобразовательных школах, с другой, отличной от коррекционных школ, системой. Например, когда от детей требуют выполнения сложных заданий по математике, знания иностранного языка и т.д., что родители в силу своих особенностей освоить не могли, да и не изучалось это в специальных школах. Поэтому дети порой становятся безвинно обиженными школой — их считают слабыми, неразвитыми. Тут обязательно нужна помощь зрячих и слышащих близких или неравнодушных людей и специалистов. Если все правильно сделать, дети вырастут полноценными и будут лучше заботиться о «слабых» родителях. Я бы посоветовал государству поддержать таких детей, возможно, тратя средства на их развитие до совершеннолетия — на кружки, студии, лагеря… а дальше они сами выйдут в люди.
— «Странности» со зрением у вас проявлялись уже с детства? В чём это проявлялось?
— С рождения до семи лет я не знал и не чувствовал, что у меня «странное» зрение — дети на такие «мелочи» не обращают внимание, особенно если острота зрения в норме и спать ложатся вовремя. А вот мама мои симптомы, например, хождение в полутёмной обстановке с вытянутыми перед собой руками (чтобы не стукнуться обо что-то), воспринимала как подражание отцу.
Через год-два после того, как я попал в школу-интернат в село Березово, дети стали замечать моё «странное» зрение, и за мной закрепилось жестовое имя: «слепой». Мама узнала правду, что я плохо вижу… от глухих детей нашей школы! В 8-9 лет я уже осознавал, что с моими глазами что-то не то, старался избегать игр или общения в темноте. А днём или в светлой обстановке я ничем от других детей не отличался, и даже учителя и сотрудники школы не замечали мою проблему аж до 14 лет — только тогда школьный врач потребовала отвезти меня к областному окулисту.
— Сложно ли мальчику с падающим зрением учиться в среде зрячих детей?
— Меня выручило то, что с первых лет в школе я снискал уважение из-за своей «умной и тяжелой» головы. Да и на мальчика с плохим зрением я похож не был, у меня сохранялась хорошая острота зрения, физически я был сильным и свободно играл (конечно, кроме вечернего времени): в лапту, футбол и др. К тому же, любил читать и рассказывать интересные истории, объяснять смысл фраз, что тоже очень ценилось… В первой школе у меня не было особых проблем. Да, в темной обстановке сверстники иногда «издевались» надо мной: дёргали за одежду или исподтишка били — и убегали, а чтобы их поймать, приходилось быстро включать свет и отвечать обидчику на понятном ему языке (иногда даже драться), ну или жаловаться педагогам. Но это мелочи. Были и другие огорчения. Меня из-за неровной походки освобождали от участия в школьных мероприятиях — например, от танцев на утренниках и т.п. Педагоги, боясь ЧП с моим участием, лишали меня поездок, например, по Ленинским местам или в пионерлагерь… А ведь именно я «зарабатывал» приглашения-бонусы для школы своей учёбой и победами в конкурсах. А вместо меня в Сочи ехали «троечники»… Тяжело было, несправедливо, но я научился принимать ситуацию и оставаться собой.
— В первой школе вам было непросто, зато в Новосибирске, где доучивались, вы сразу стали авторитетом. За счёт чего? Учли накопленный опыт?
— Когда я приехал в новосибирскую школу, там уже учились двое старших ребят из Березово. Плюс, со мной в Новосибирск приехали доучиваться ещё три или четыре моих одноклассника. С первых дней я себя хорошо зарекомендовал — у меня была внятная речь, я с легкостью пересказывал содержание параграфов своими словами — на литературном русском языке. Свою роль сыграли и шахматы — я «случайно» обыгрывал практически всех, даже старшеклассников. Но, думаю, самым важным оказались коммуникабельность и незакомплексованность. Да, благодаря землякам, меня продолжили называть «слепым», но к тому времени я стал умнее, появился и опыт, как отвечать. Я объяснил, что не слепой — у меня хорошая острота зрения. Просто есть и другое свойство — отсутствие бокового зрения, плюс я очень плохо вижу в темноте. И тут же наглядно это «изобразил»: приставил к лицам ребят коробку без дна, тоннелем, — она не позволяла им видеть по бокам, мир воспринимался только вперед. У меня тут же появилось новое жестовое прозвище: «коробка» (у лица) — это, кстати, типичный жест, обозначающий человека с синдромом Ушера. После этого ребята и во второй школе стали меня уважать, я со всеми дружил. В целом же, в Новосибирске я окреп духом и обрел уверенность в себе.
— Как вы считаете — то, что родители не очень интересовались вашими проблемами со зрением и слухом — лишь усугубило проблему? Нужно было раньше обращаться ко врачам и спасать то, что можно было спасти? (Это может быть примером и для других.)
— Не усугубило. Я понимал, что родители слабы в плане знаний, они были малограмотными и многого не понимали. Именно «слабость» родителей помогла мне стать самостоятельнее и сообразительнее по жизни. А вот когда у меня выявили плохое зрение, случилось неприятное: в 14 лет мы с папой и дедушкой (он был зрячеслышащим и единственным грамотным из всей семьи) отправились в больницу в Кемерово. Врач дал направление на госпитализацию — отцу и мне. Дед подумал-подумал, и повёз в больницу… только папу, а меня отправил учиться дальше. Тогда-то я обрадовался по-мальчишески, мне совсем не хотелось в больницу. Только в 18 лет, учась в Новосибирске, я самостоятельно отправился ко врачу, и меня тут же положили. Там я и услышал от профессора-окулиста (через переписку на бумаге), что слишком затянул с лечением… Этот «приговор» стал ударом, я был так зол на моего бедного деда… Наивно думал, что если бы в 14 лет начал лечение, мог бы «спастись» от «плохого» зрения. Но это была минутная слабость — вскоре я нашёл силы успокоиться и жить дальше. Несколько раз ложился больницу, надеялся на улучшение, но врачи ничего вразумительного не говорили (о синдроме Ушера тогда мало кто слышал). Правду о болезни я узнал лишь в 35 лет, как я уже говорил, — от англичан на семинаре в Москве. И тут же забеспокоился о своих дочерях-дошкольницах: «Эх, не надо было их рожать! Надо бы их срочно врачам показать!». Но с ними, к счастью, всё было в порядке.
— Несмотря на синдром Ушера, вы работали на заводе — среди зрячеслышащих людей. Слепоглухому, как я понимаю, нужно прилагать гораздо больше усилий, чтобы оставаться на равных?
— Я в то время был сильным и крупным парнем, поэтому без проблем попал в литейный цех завода «Сибсельмаш». Это был целый город из сотни зданий с мостовыми кранами, железнодорожными узкоколейками, не говоря о технике: автокарах и грузовиках. Конечно, это была работа для абсолютно зрячих, а усугубляло ситуацию то, что на работу или с работы приходилось идти в темное время. Меня выручали глухие коллеги — иногда вели меня под руку от цеха до КПП, а там уже городское освещение, море огня меня берегло. В цеху было тоже небезопасно — над головой «летали» мостовые краны, перевозя контейнеры с металлом. Короче говоря, если бы я заранее знал о такой обстановке, то поступил бы в университет или нашел более спокойную работу. Мне было очень тяжело, постоянное психологическое напряжение угнетало — опасность и над головой, и под ногами… Мое счастье — в везении и быстрой реакции (из-за плохого зрения она выработалась с детства и позволяла, например, кататься на велосипеде, играть в футбол и даже в настольный теннис).
— Читал в одном из ваших эссе, что вы в доме практически всё можете починить, даже электрику! Как вам это удаётся? — ведь далеко не каждый зрячеслышащий на это способен!
— Ну, конечно! Я ведь, во-первых, вырос в семье, где слабовидящий, а потом слепой и глухой отец делал абсолютно всё сам! А во-вторых, в новосибирской школе-интернате два учебных года у меня на уроках по труду были занятия по электротехнике. Поэтому, зная тонкости работы с электроприборами и розетками, я не боялся применять знания и навыки в реальной жизни. В сложных ситуациях, когда мои пальцы не позволяют держать мелкие винты или не ощущают отверстия, я прощу жену или дочь помочь мне.
В последние десятилетия электрику и технику стало сложнее чинить, все детали — штампованные, кнопки превратились в сенсоры. Но что можно починить своими руками — я чиню, в том числе сантехнику или мебель.
— Расскажите, как вы встретились со своей супругой? Наверное, найти любовь в вашем случае было не так сложно, учитывая вашу коммуникабельность…
— На самом деле, найти вторую половинку не так-то просто любому человеку, тем более, если ты — незрячий. Честно говоря, в молодости мне было легко встречаться с девушками, общаться с ними и чистосердечно дружить без особых задних мыслей. Но всё (для меня лично и, наверное, для многих людей с синдромом Ушера) рушилось, когда я пытался гулять и общаться с ними в вечернее или темное время суток — девушки замечали, что со мной что-то не так и начинали сторониться. Гордость перевешивала, я не пытался сохранить эти отношения, спокойно и без вопросов уходил, хотя в душе, конечно, очень переживал. Позже некоторые из них признавались, что я им на самом деле очень нравился, но в какой-то момент внешне становился… «гордым». И в подруги набиваться им было неудобно. Видимо, Бог уберег меня от ошибки и подарил настоящую спутницу жизни — Елену.
В свои 26 лет я уже задумываться о семейной жизни, но активно никого не искал — сильно хромал после жуткого ДТП. Но однажды мне приснилось лицо молодой девушки с родинкой на щеке. Это было очень четкое «фото», я проснулся, но не мог вспомнить, кто она и где я мог её видеть. Долго искал среди глухих, но не находил… потом и подавно успокоился — была зима, и не мне с моим зрением гулять в поисках судьбы.
Однажды подруга позвала меня сходить с ней в гости — одна она поздним зимним вечером идти побоялась. Я согласился, мы пошли, она позвонила в дверь, дверь открылась и… о чудо, её подругой оказалась девушка из сна, Елена! Я помнил её со школы, когда она была подростком. И во сне, получается, вспомнил. Очень удивился такому совпадению, захотел поближе познакомиться и подружиться. Хотя до мая откладывал, а тогда пришёл к Елене, мы поговорили. Еще две недели погуляли, пообщались, и я решился просить её руки и сердца. Она согласилась. Мы тут же пошли в ЗАГС. А через два месяца сыграли свадьбу. Я боялся её потерять, поэтому (к своему удивлению) оказался настойчив, чем и произвел впечатление. В интернате-то мы особо не общались, она была младше на пять лет, но так сложилась судьба — уже почти 40 лет мы вместе. Думаю, это Господу было угодно показать мне её «фото» во сне…
— Насколько слепоглухому человеку сложно найти себе пару?
— Очень непросто! Я, честно говоря, не представляю семью из двух слепоглухих. Хорошо, если у них есть хоть какой-то остаток зрения. Но когда оба с синдромом Ушера и рядом нет близких — не представляю, как жить! Хотя, конечно, знаю такие пары. А вообще среди слепоглухих очень много одиноких, холостых…
Лично я не мог бы пойти на «пару сапог» (жену с синдромом Ушера) — тем более, перед глазами был пример: отец женился на зрячей глухой маме, и они прекрасно прожили 38 лет.
— Рождение детей — большое счастье? И чего больше всего не хватает слепоглухим в родительстве? Наверное, не видеть и не слышать своего ребёнка, а только чувствовать… В этом тоже есть что-то инопланетное!
— Сложно представить внутренний мир у совсем незрячих родителей. Интуитивно чувствую, что они будут практически освобождены от забот по воспитанию детей. Какие-то взаимоотношения с родителями у них могут быть только когда они подрастут. Лично я, когда мои дети родились, был зрячим — и успел их воспитывать до подросткового возраста. Трудно, но очень радостно быть родителем! Только вот… внук у меня родился — счастье! — а я его не видел и не увижу. Это печально…
И всё же мне не хватало рядом зрячеслышащего близкого, кто бы помог в их развитии дочерей. Хотя бы бабушка или кто-то из родни… Мы с Еленой старались восполнять нужды Светы и Нади. Конечно, большая беда — недостаток денег. Тут бы сказать: «Бог подарил инвалидам счастье родить здоровых детей, а чиновники их, инвалидов, посмевших родить здоровых детей, наказывают». Дело в том, что здоровые дети «отнимают» часть пенсий родителей-инвалидов, а ведь пенсия рассчитана по минимуму на очень скромную жизнь самих инвалидов. Пособия-то на детей мизерные.
— Расскажите о вашей Светлане. Какой она была в детстве?
— Светлана в детстве была очень доброй — до момента поступления в школу (улыбается). Хотя отчаянный характер был заметен сразу. Тут много психологических нюансов, которые констатируют — дети должны расти и воспитываться в однородных семьях, тогда многие трудности уходили бы сами собой. И вот, когда дочь пошла в школу, она стала нервной, агрессивной и даже драчливой. Педагоги из её первой школы предвзято относились к слышащим детям глухих родителей (CODA), обвиняли их во всех грехах, потому что знали, что глухие родители не смогут пожаловаться, например, по телефону или отстоять своих детей. А именно к этой школе территориально были прикреплены два многоэтажных дома с глухими жильцами и работниками УПП ВОГ (предприятия глухих). Многие дети нашего района учились там и, судя по всему, создали плохое впечатление о сообществе. Вот Светлана с первого класса и принялась драться с мальчиками, отстаивая личные права, и заработала не лучшую репутацию; и оценки ей ставили плохие — сначала за поведение, потом за уроки. Помню, как Света сказала, почему неохотно делает домашние задания: «Какая разница, всё ли я сделала: учу — 3, не учу — тоже 3…»
Не разобравшись, мы, родители, тоже сначала ругали её и наказывали. Только позже я понял, что проблема в школьной обстановке и попытался бороться за неё, но безуспешно. Позже она перешла в другую школу, где училась до 9 класса, тоже, кстати, на тройки. И вот случился педагогический колледж — вначале Свету держали там из-за хороших спортивных результатов, а потом…. разглядели в ней талант педагога и — поддержали. И она, удивительно, стала учиться намного лучше. Окончила колледж с хорошими оценками, после — педагогический университет, практически уже отличницей!
Со Светланой в детстве и юности было непросто, пришлось задействовать очень большие ресурсы терпения и убеждения, зато потом все изменилось.
— А с Надеждой?
— С младшей, Надеждой, было по-другому — с её юного возраста между нами было очень хорошее взаимопонимание и взаимодействие. По опыту со школой Светланы я решил отвести Надежду в другое образовательное учреждение — в Лицей. И проблем с ней никаких не было, учительница попалась хорошая, и учёба спорилась. К сожалению, когда Надежда выросла, она не захотела работать в среде глухих, но, конечно, хорошо общается с нами.
Что поделать — жизнь не всегда подчиняется нашим желаниям…
— Каждый слепоглухой проходит кризис, когда теряет зрение и слух. Не все, увы, справляются. Как вы переживали приходящую слепоглухоту. Как справились?
— Я очень спокойно относился и отношусь к глухоте и склонен к мысли — это небольшая проблема! Но когда стал терять зрение, мучительно осознавал, что рано или поздно стану обузой или даже… лишним, никому не нужным. Это очень страшный момент. Один из самых тяжелых внутренних кризисов произошёл, когда я был вынужден уйти с завода, так сказать — покинуть Мир Здоровых (хотя видел ещё сносно). Мне стало психологически невыносимо ходить на работу (именно ходить, а не работать), я испытывал большой стресс в пути. Высочайшее напряжение и постоянная готовность к чему-то плохому — я держал на пределе свою реакцию. И, в конце концов, уволился и подал документы на вторую группу инвалидности. А когда ворота завода остались за моей спиной, понял — этот некогда хороший открытый мир закрылся для меня насовсем; друзья, коллеги, приятели вдруг как-то «разбежались», им стало не до меня. Это был не просто стресс — депрессия, я очень переживал, по сути, остался со своей коммуникабельностью в изоляции. Помогла семья, а главное: маленькие дочки. Киснуть в депрессии было некогда. Жена зарабатывала на хлеб, а я отвечал за дом и детей. А второй кризис произошёл в момент утраты возможности видеть хоть что-то. Но я был подготовлен и освоил к тому времени брайлевский дисплей, да и дети выросли.
Что у меня осталось? Когда-то я был зрячим, работал на заводе, ездил куда-то сам, играл в футбол, купался, нырял и т.д. А сейчас не могу из дому выйти без сопровождающего, хотя и общаюсь с миром через телефон и компьютер с помощью дисплея Брайля — за это и благодарен Всевышнему Богу…
— Что бы вы посоветовали людям для поднятия морального духа?
— Не искать плохое в жизни, не считать себя несчастным, больше общаться с окружающими людьми, развивать таланты, радоваться! Мой совет тем, у кого сохранились остатки зрения или слуха, кто уверен в себе — создавайте семьи и живите счастливо, выбирайте пару по простому расчёту: возможность и готовность жить вместе; важно понимать, кто и чем будет полезен семье, нужно и умение терпеть и искать выход из сложных ситуаций…
Главное — не уйти в себя, не оторваться от мира!
— Какие качества в вас развила слепоглухота?
— Терпение и веру в лучшее. Я стараюсь как можно быстрее избавляться от грустных или деструктивных мыслей, иногда прибегаю к личному «антистрессу» — любимым конфетам или пачке семечек (улыбается), еще я молюсь, чтобы Господь дал мне больше мудрости, смирения и любви — все мы под Ним ходим.
— Читал, что далеко не все сопровождающие понимают, как правильно вести себя со слепоглухим человеком. Что бы вы им посоветовали?
— Да, слепоглухие — люди, и им нужно особое внимание со стороны зрячеслышащих, иногда и глухих людей (смотря, кто их сопровождает). Важны четкая информация, культура и этика сопровождения. Сопровождающие — тоже люди, они не крепостные и не собаки-проводники, чтобы все время находиться рядом со слепоглухим и заниматься только им. Даже если в качестве сопровождающего — жена или другой близкий человек. Тут важны хорошо простроенные отношения между слепоглухим и его сопровождающим. И тому, и другому важно быть терпеливым, внимательным или наблюдательным к состоянию друг друга. Всегда можно договориться! Знаю, случаются эпизоды, когда сопровождающий приводит слепоглухого к столу, набирает еды в тарелку, ставит перед ним и… уходит с кем-то общаться или танцевать, в общем, надолго, а слепоглухой сидит за столом, бывает, пытается что-то еще найти на столе, а чаще — просто ждет и молчит. Это огорчает. Тут бы придумать что-то типа «тревожной кнопки», особого сигнала: слепоглухой нажимает её, когда нужно — сопровождающий тут как тут. Или сопровождающему надо познакомить подопечного с теми, кто в помещении, кто при случае поможет, объяснить, где что располагается. Не каждый сопровождающий это понимает. Мне легко — Светлана никогда не бросает меня в таком положении, а если и отлучается ненадолго, я всегда знаю, где она и с кем, и мы всегда на связи.
— А зрячеслышащим — что посоветуете? Как им, например, подойти и заговорить со слепоглухим? Как этично предложить помощь?
— Если зрячеслышащий и слепоглухой уже знакомы друг с другом, это не составит труда, обычно первый шаг к взаимодействию исходит от зрячеслышащего, просто потому что лучше ориентируется в пространстве и может подойти к слепоглухому, представиться и поговорить. Слепоглухие рады любому приятному взаимодействию, новому человеку, вниманию со стороны и новой информации. Поздороваться можно через рукопожатие или похлопывание по плечу, а представиться — в зависимости от потери слуха и зрения слепоглухого: кому-то нужно говорить рука в руку, кому-то — попасть в поле зрения, а есть слабослышащие слепоглухие, неплохо воспринимающие устную речь — им можно просто громче говорить. Ну а о чём говорить и какую предложить помощь: тут всё зависит от ситуации и самого слепоглухого.
Но если зрячеслышащий и слепоглухой — незнакомые люди, и у них нет общего способа коммуникации, то общение затруднено. Не все слепоглухие воспринимают дермографию (письмо печатными буквами по ладони), многие зрячеслышащие теряются, не могут сообразить, как же начать общение со слепоглухим. А бывает и так: человек просто кричит в ухо тотально глухому человеку и закономерно не получает реакции и обратной связи. Другое дело, если слепоглухой немного слышит или слабо, но видит. Моя Светлана подсказывает зрячеслышащим, как общаться со мной. Вначале надо просто пожать руку, я отвечаю, затем спрашиваю: «кто вы?», тот пишет пальцем по ладони или копирует Светины жесты. Важно разрушить барьер, страх подойти в первый раз к слепоглухому человеку, коснуться его. Но страх уходит сразу же после начала пусть простого и примитивного, но все-таки общения.
— Насколько сложно слепоглухому человеку в кризисных ситуациях? Например, прорвало трубу. Что он может сделать? Как он это почувствует?
— Если этот вопрос задать лично мне, то я скажу страшное: у меня нет ни слуха, ни зрения, ни обоняния. Полностью. Поэтому если что-то будет дымиться, я «не услышу и не учую». Я могу узнать о проблеме только на ощупь. Если могу исправить сам — хорошо, если нет — надо сообщить семье. Не дай Бог, если, например, трубу сильно прорвёт, пол будет в воде, а это — риск удара электричеством, а значит, риск смерти. Если что-то задымится или начнёт гореть, я не смогу понять, где источник… В моем случае лучше установить в квартире видеокамеры для наблюдения, а родственникам извне следить, что происходит в квартире. Или постоянно жить с кем-то зрячим.
— А вызвать скорую — насколько большая проблема?
— Если слепоглухой один дома и в болезни бессилен двигаться, это действительно проблема. Ну а если в состоянии — он может написать с помощью смартфона кому-то из близких или постучаться к соседям. Но, думаю, «тревожная кнопка», связанная с близким или со службой помощи — лучший вариант.
— Как я знаю, вы — дачник. Расскажите, что больше всего любите выращивать?
— Да, я дачник. Но, честно говоря, готов «хозяйничать» на даче в основном чтобы поднять настроение любимой жене — Елена как раз и нравится сажать, ухаживать за огородом… Особенно она любит цветы. А я лишь помогаю — могу что-то копать, провожу трубы для полива, ремонтирую… А ещё дача — смена обстановки после душного города.
Сейчас мне трудно туда выбираться из-за больной ноги. Хотелось бы ездить туда-сюда на чьей-то машине, но такой возможности нет, а такси слишком дорого…
— А чем занимаетесь сейчас, на абсолютно точно заслуженном отдыхе?
— Летом — как раз на дачу ездим, а зимой дома сидим или ходим в гости. Сейчас везде опасность: то грипп, то коронавирус, и тут, как говорится, «мой дом — моя крепость!»
— Какие слагаемые вашей жизни приносят вам счастье?
— Семья, вера, терпение, общение и способность находить позитив в любой ситуации.
Беседовал Владимир Коркунов
1 Дактилология — азбука жестового языка.
2 Фразы на РЖЯ и построенные по всем правилам русской грамматики могут отличаться.