Бурлящие весенние потоки подгоняют бумажный кораблик детства, уничтожая наши грандиозные постройки из грязи. Мы — четверо, сопливых, полуголодных, в аккуратно залатанной одежде девчонок, строим всё заново, ожидая отца с работы. Картинки из детства всё чаще прокручиваются в голове, воскрешая в памяти родные, почти стёртые лица близких людей. Но память возвращает туда, где были все живы, где было счастье, несмотря ни на что.
Четыре девчонки — это я — Майя, 1938 г.р., старшая сестра — Вета 1935 г.р., моя близняшка — Эля и самая младшая — Тома 1941 г.р. Мы ждём отца с работы. Это самое счастливое ожидание. Бежим наперегонки, чтобы отколупнуть хрустящую корочку хлеба, такую душистую и ароматную.
Мы все родились в Брянске. Отца из-за болезни не взяли на фронт. Помню нас эвакуировали в город Энгельс. Добирались долго — поездами и на грузовике. Нашу семью приютила женщина в маленьком домишке, своих было трое ребят. Жили дружно, помогая друг другу.
Запомнился случай — ехали на тракторе заготавливать торф. Трактор попал в трясину, накренился. Маленькая Тома чуть не выпала за борт, отец едва успел схватить её за ногу. Мы от страха тряслись и кричали. Хорошо, что все остались живы.
Помогали нашей маме — Марии Семёновне собирать оставшуюся на полях гнилую картошку. Делали лындики (это было так вкусно!), черемша и лебеда были лакомством и подспорьем. Но самые-самые были «баранки», конечно, не из муки, а маленькие зелёненькие (растение).
Мама у нас была рукодельница, очень хорошо вязала крючком скатерти, покрывала, салфетки, вазочки. Наверное поэтому наши тряпичные куклы казались самыми красивыми: с вязаным бантиком, с оборочкой, с шарфиком.
После эвакуации вернулись в Брянск, в маленький деревянный барак. В крохотной комнатушке (приблизительно 16 кв. м) шесть человек. Теперь даже представить невозможно, как все мы там размещались, ходили в школу, на работу. Моя взрослая жизнь началась рано, с шестнадцати лет была связана с машиностроительным заводом, до самой пенсии.
Ещё одним из ярких воспоминаний была тётя Фруза, родная сестра отца. Отец Николай Дорофеевич был из многодетной семьи (ещё четыре сестры: Катя, Тоня, Рая и Фруза) из Ленинграда, окончил Рабфак, работал бухгалтером. Сёстры отца нам всегда помогали, старались забрать к себе на каникулы, приодеть, откормить. Но тётя Фруза была особенная. Маленькая, сухая, худенькая старушка (почему-то запомнилась «старушкой») с большими тёмными глазами, седые волосы аккуратно уложены в пучок. Всегда подтянутая, она напоминала классную даму или строгую учительницу, только одно «но»: она курила, курила и курила… «Беломор». Мне она всегда казалась необычной, не такой как все.
Выяснилось, что во время блокады Ленинграда она была выброшена в подвал к мёртвым, где провела всю ночь. И на утро, когда привезли новую партию, её обнаружили живой. Она вышла из подвала, трясясь и качаясь, седая как лунь. Все были удивлены, как она там оказалась, может упала в обморок от голода или оглушило при бомбёжке. Каждый раз при встрече мы просили тётю Фрузу рассказать о тех событиях более подробно, но в ответ она только чаще попыхивала папироской — и мы понимали, что рассказа не будет.
Сначала ушла моя близняшка Эля, потом, в Ленинграде, младшая Томочка, в Южно-Сахалинске не стало самой старшей Веточки..
Плывёт наш кораблик дальше, унося родные, любимые лица.